Аннотация

Настоящее издание продолжает серию «Записки ИИМК РАН». Основой выпуска № 5 стали статьи Н. И. Платоновой, А. Н. Кирпичникова и А. А. Песковой, освещающие сложную историю Отдела славяно-финской археологии и яркие личности ученых, составивших научную славу этого подразделения в разные годы. В разделе «Статьи» публикуются работы, отражающие аналитические разработки, новые открытия и исследования. В статье В. В. Питулько на материалах верхнего палеолита Сибири показано, что распространение микропластинчатых технологий связано не только с изменением основного объекта охоты, но и с изготовлением орудий из кости и рога. Анализируя данные курганов Ноин-Улы, С. C. Миняев и Ю. И. Елихина приходят к выводу о необходимости корректировки общепринятых представлений о хронологии сюннуского культурного комплекса в сторону его омоложения. Несколько работ — В. А. Алёкшина, Л. Б. Кирчо, М. Ю. Вахтиной, С. А. Скорого, В. А. Ромашко и С. В. Кашаева посвящены ярким артефактам эпохи энеолита—бронзы и античного времени. В статьях В. Я. Стеганцевой, Н. А. Сутягиной, И. Ю. Шауба и Д. Абдуллоева на материалах катакомбной культуры, античного Боспора, захоронений железного века центральноазиатских кочевников и могильников Средней Азии исследуются особенности ритуальных и погребальных комплексов. Новые данные о кожаных изделиях Мангазеи как источнике реконструкции культуры и ремесла заполярного города вводит в научный оборот А. В. Курбатов. Издание адресовано археологам, культурологам, историкам, музееведам, студентам исторических факультетов вузов.

 

ИЗ ИСТОРИИ ИИМК РАН

 

Н. И. Платонова, А. Н. Кирпичников. Cектор/Отдел славяно-финской археологии ЛОИА АН СССР – ИИМК РАН: история и ученые

Историю отдела славяно-финской археологии можно легко разделить на два этапа: «до» и «после» 1939 года. Что касается первого этапа, то следует говорить не об отделе как таковом, а о его предшественниках, существовавших в рамках Российской академии (впоследствии Государственной академии) истории материальной культуры. Во 2-м (археологическом) Подразделения Академии эти предшественники были представлены, прежде всего, секцией русской археологии и секцией раннехристианской и византийской археологии. Кроме того, тематическая преемственность связывает отдел с секциями древнерусского искусства, древнерусской архитектуры, орнаментального искусства и т.д., которые входили в состав 3-го (искусствоведческого) отделения Академии. Значительный прогресс в методах полевых и лабораторных исследований был достигнут в 1920-е годы благодаря деятельности 1-го (этнологического) Подразделение Академии (секции палеоэтнологии, первобытной культуры и др.). Именно там впервые была сформулирована задача междисциплинарного изучения Восточной Европы как географической и исторической целостности. Эта задача требовала комплексного изучения различных культур железного века и средневековья и их взаимодействия. В дальнейшем этот комплекс проблем был принят для дальнейшей разработки Секцией Древней Руси и Восточной Европы дофеодального и феодального периодов, созданной в 1939 году в МВМЦ Академии наук СССР. Это подразделение можно считать непосредственным административным и тематическим предшественником современного отдела славяно-финской археологии ИИМК РАН. Он объединил археологию Восточной Европы 1-го тысячелетия нашей эры с древнерусской и позднесредневековой археологией (включая архитектурную археологию). Во второй половине 20-го века название и административный уровень подразделения несколько раз менялись. Например, в 1951 году, на пике антимарризма, секция была расформирована и преобразована в «Группу славяно-финской археологии» Ленинградского отделения Института археологии. Однако это не оказало серьезного влияния на спектр исследований, проводимых отделом. Как и прежде, изучение истории древнерусской культуры и архитектуры сочеталось здесь с работами, посвященными генезису славянской, финской и балтийской культур и этнических групп — в широком восточноевропейском контексте. В 1974 году «Группа» была реорганизована в секцию (ныне отдел) славянской и финской археологии. Основными направлениями его деятельности являются: а) изучение славянской и финно-угорской культур Восточной Европы; б) изучение межплеменных контактов на северо-западе России и в Прибалтийском регионе в 1-2 тысячелетиях нашей эры.; в) изучение истории древнерусских городов; г) развитие архитектурной и церковной археологии.

 

А. А. Пескова. Сотрудники Отдела славяно-финской археологии ИИМК РАН и его предшественников в РАИМК — ГАИМК — ИИМК — ЛОИИМК — ЛОИА (1919–2010 гг.)

 

Е. Н. Носов. Археологический «комсомольский» лекторий (к истории ЛОИА АН ССР – ИИМК РАН)

Именно в 1971-1972 годах при Ленинградском отделении Института археологии (ЛОИА) работал так называемый «комсомольский» лекторий. Идеологическое название мероприятия скрывало его истинный смысл, который заключался в том, что ведущие сотрудники рассказывали своим молодым коллегам о своих учителях, выдающихся русских и советских ученых. П. Н. Третьяков рассказал об А. А. Спицыне, П. И. Борисковский о В. А. Городцове, М. П. Грязнов о С. А. Теплоухове, А.В. Федоров о В.А. Городцове. Б. Б. Пиотровский об А. А. Миллере, Ю. А. Заднепровский об А. Н. Бернштаме. М. А. Тиханова рассказала, как группа археологов посетила М. Горького на его даче. Автор использует свои личные записи, чтобы воспроизвести впечатления лекторов о классиках отечественной археологии, прежде всего об А. А. Спицыне и В. А. Городцове. «Комсомольский лекторий» был интересным явлением в жизни ЛОИА 1970-х годов и специфическим (структурным) кирпичиком в стене ее истории.

 

СТАТЬИ

 

В. В. Питулько. Мегафауна и микропластинки (микропластинчатые традиции позднего палеолита Сибири в контексте проблемы вымирания мамонтов)

В сартанский период в Сибири началось массовое распространение технологий изготовления микропластин. В период после 18 тыс. лет назад они были распространены по всей этой территории. Поскольку это явление представляет собой культурный ответ на изменения окружающей среды, его часто характеризуют как «адаптацию микропластин», связанную с переходом к охоте на северного оленя. Хотя автор не отвергает адаптивную природу обсуждаемого явления, он считает возможным рассмотреть его под несколько иным углом зрения. Климатические изменения, произошедшие в сартанский период, привели к радикальной перестройке сибирских ландшафтов. В результате ареал обитания мамонтов сместился на север, а во многих районах Южной Сибири эти животные исчезли навсегда. В то же время, независимо от того, был ли мамонт объектом охоты или нет, его костные останки всегда служили ценным источником сырья для изготовления различных орудий труда и, в первую очередь, охотничьего оружия (массивных наконечников и копий из бивней). Исчезновение «поставщика» неизбежно привело бы к нехватке сырья. Таким образом, распространение технологий использования микропластин могло быть вызвано не столько сменой основного объекта охоты, сколько необходимостью заменить слоновую кость костью и рогом, то есть материалами, которые требовали использования вставок для микропластин, чтобы сделать орудия охоты более эффективными.

 

В. А. Алёкшин. О функциональном назначении «реликвариев» Алтын-депе

Терракотовые артефакты, условно названные «реликвариями», были изготовлены на юго-востоке Туркменистана в эпоху позднего энеолита (рис. 1), раннего (рис. 2, 1, 3) и среднего (рис. 2, 2, 4, 5) бронзового века (3-е тысячелетие до нашей эры). Прямых аналогий этим артефактам за пределами ареала культуры Анау не известно. Единственное исключение составляют фрагменты глиняных и деревянных ящиков, найденные на некоторых ближневосточных стоянках (поселениях и кладбищах), которые можно рассматривать как параллели южнотуркменским «реликвариям». К ним относится фрагмент глиняной шкатулки из Шахр-и-Сохте II (рис. 3, 1), фрагмент деревянного артефакта со стенкой, украшенной ступенчатыми насечками, из Шахри-и-Сохте III, глиняная шкатулка, инкрустированная камнями, из Шахдада (могильник А, погребение 356, рис. 3, 2), терракотовые предметы неизвестного назначения из могильника А в Шахдаде (рис. 4, 1-3), а также фрагменты расписных глиняных артефактов из Дамб Садаата II и III (рис. 3, 3-5). Считается, что все упомянутые выше предметы датируются первой половиной — третьей четвертью 3-го тысячелетия до нашей эры. Каменные сосуды из могильника А в Шахдаде проливают свет на назначение загадочных терракотовых предметов, найденных в 33 захоронениях на этом участке. В трех погребениях были обнаружены миниатюрные косметические флакончики из хлорита. Их верхние части служили контейнерами, а нижние - подставками (могила 072, рис. 4, 7; могила 122, рис. 4, 5, 6; могила 338, рис. 4, 4), а в погребениях 122 и 338 (рис. 4, 5, 4) опоры выглядели как уменьшенные копии объектов неизвестного назначения. Исходя из этого, можно предположить, что последние служили опорами. Ту же функцию можно предположить и для «реликвариев» из Алтын-депе: дно сосуда могло быть вставлено в отверстие, вырезанное в верхней части артефакта. Как «реликварии», так и шкатулки на ножках (Мундигак III 4, рис. 5, 1; Мундигак IV 1, рис. 5, 2; Алтын 8, рис. 5, 3), а также так называемые керамические жертвенники с кладбища Пархай II в Юго-Западном Туркменистане (этап ЮЗТ-IV, ранний бронзовый век, рис. 5, 4, 5), вероятно, были символическими изображениями столов.

 

Л. Б. Кирчо. «Реликварии» Алтын-депе

Одной из наиболее характерных категорий артефактов, относящихся к культурному комплексу Алтын-депе, являются терракотовые шкатулки-«реликварии». Они появились в Юго-Восточном Туркменистане в эпоху позднего энеолита внезапно и в своем полноценном виде, по-видимому, воспроизводя форму некоторых более ранних деревянных прототипов. Хотя большинство «реликвариев» Алтын-депе относятся к эпохам позднего энеолита и ранней бронзы, они продолжали существовать и в эпоху средней бронзы. «Реликварии» представлены предметами двух типов. Большинство находок относятся к типу 1 (рис. 1, 1-3). Эти «реликварии» представляют собой параллелепипеды (почти кубики) с крестообразным отверстием в верхней крышке. Стенки украшены резными сетчатыми узорами или бордюрами, образованными крестами и ступенчатыми фигурами, окрашенными попеременно в красный и черный цвета. На углах крышек вырезаны ступенчатые треугольники, также окрашенные в красный и черный цвета, в то время как боковые части ступенчатого ромба в центре крышки всегда красного цвета. Гладкие участки внешней поверхности окрашены в желтый цвет. Во всех случаях покраске предшествовал обжиг. Единственный неповрежденный «реликварий» типа 2 (рис. 1, 4) представляет собой прямоугольный контейнер с небольшими кубическими ножками и без верхней крышки. На двух противоположных боковых стенках имеются сквозные прорези, одна из которых широкая и неглубокая, а другая более узкая и глубокая. Орнаментальные узоры, изображенные на «реликвариях», повторяют орнаментацию, характерную для геоксурской и поздней геоксурской керамики периода позднего энеолита. Независимо от своего размера, все терракотовые шкатулки тяжелые, хрупкие и украшены богатым декором, что исключает их использование в повседневной жизни. Вероятно, они действительно служили реликвариями — хранилищами ценных культовых предметов (?). Возможно, они были моделями залов и служили символическими помещениями для статуэток домашних богинь (?).

 

В. Я. Стеганцева. Еще раз о сходстве погребальных обрядов эпохи ранней бронзы в Восточном Приазовье и на Западном Кавказе

Погребения эпохи средней бронзы катакомбной культуры в степях Юга России имеют ряд общих черт с кавказскими дольменами. Наиболее важной из этих черт является идея многократного использования погребальной камеры. Много схожих деталей можно найти и в архитектуре погребальных сооружений: наличие кургана и двухчастной конструкции (шахта и камера).; внутренняя планировка шахты с входом в виде дверного проема (ступени-выступы, идущие вдоль стен и служащие опорами для облицовочных плит, откос, ведущий ко входу в камеру, канал-опора для каменной плиты, защищающей вход); наличие рисунков охрой или гравюры, сделанные с помощью резца; иногда встречаются дромосы; каменные плиты, закрывающие входное отверстие. Следующая группа общих черт включает методы строительства, чрезмерные для могилы, вырытой в земле, но необходимые для сооружения из камня. Что касается камеры, то можно отметить ее плоский потолок и прямоугольную или трапециевидную форму с четкими углами. Шахта отличается прямоугольной формой с четкими углами и наличием внутренних конструкций и различных ступеней. Стены были обработаны с помощью узкого инструмента, похожего на долото. Такие черты характерны для катакомбных погребений с прямоугольными или трапециевидными камерами, которые были распространены на обширных территориях в низовьях Кубани, Дона и Северского Донца. В более поздних погребениях, относящихся к развитым стадиям катакомбных культур, эти черты отсутствуют, поскольку их строители отдавали предпочтение методам, более подходящим для степных условий: форма входов в шахты становится овальной или круглой, а внутренние сооружения не используются, так как глубина шахты уменьшается. В ранних донецких погребениях очень редко встречаются прямоугольные камеры. Относительно высокий процент последних отмечен на правом берегу Кубани в ее нижнем течении, но в низовьях Дона и в Приазовье они встречаются реже, и особенно редки они на Северском Донце (табл. 1. 1). Сопоставление катакомбных захоронений с описанными характеристиками позволяет нам установить, что распространение вышеупомянутой «идеи» или комплекса общих черт было направлено с юга на север. Уменьшение количества катакомб в этом направлении, по-видимому, отражает угасание импульса к перемещению.

 

С. В. Кашаев. Золотые украшения из некрополя Артющенко-2

Некрополь Артющенко-2 расположен на крутом берегу Черного моря в 17 км к юго-востоку от станицы Тамань и в 4 км к юго-востоку от поселка Артющенко (Темрюкский район Краснодарского края). В 2003-2009 годах было исследовано более 2 500 000 кв.м некрополя. В результате было изучено 81 нетронутое захоронение и 5 потревоженных грабителями могил. Инвентарь большинства погребений можно датировать началом V— серединой IV вв. до н.э. В статье рассматриваются золотые бусы, найденные в нескольких погребениях. Они представлены двумя основными типами: тип 1 — круглые полые бусы из двух спаянных половинок; тип 2 — аналогичные круглые бусины с подвеской в форме зерна в нижней части. В погребении 20 (рис. 3, 1) найдены две золотые бусины (рис.. 1, 1; 2, 1): шаровидная бусина и шаровидная бусина с подвеской в форме зерна. В погребении 47 (рис. 3, 4) найдено 27 золотых бус, в том числе 8 шаровидных и 19 шаровидных с зернистыми подвесками (рис. 1, 4; 2, 4). В погребении 66 (рис. 3, 2) было найдено двадцать золотых бусин шаровидной формы (рис. 1, 3; 2, 3), в то время как в погребении 69 (рис. 3, 3) было найдено 10 золотых бусин, 2 из которых относились к первому типу, а 8 - ко второму (рис. 1, 4; 2, 4). Наборы золотых бус из этих погребений могут быть датированы по сопутствующим находкам — греческим глиняным сосудам первой четверти V века до нашей эры.

 

М. Ю. Вахтина, С. А. Скорый, В. А. Ромашко. О месте находки скифского навершия с изображением Папая (Национальный музей истории Украины)

Среди скифских металлических наверший (около 150 наименований) особое место, несомненно, занимает бронзовый артефакт из коллекции Национального музея истории Украины (Киев), имеющий очень выразительное изображение в центральной части (рис. 1). Считается, что изображение представляет Папая — верховного бога скифского пантеона и прародителя скифов. Несмотря на то, что этот артефакт давно стал частью скифской «классики», существуют разные мнения относительно места его обнаружения. Согласно мнению большинства, он происходит из какого-то места в Днепропетровской области, но до недавнего времени аргументы в пользу этого мнения оставались довольно слабыми. Согласно другой, недавно выдвинутой гипотезе, «Папай» был найден в селе Лысогорка Запорожской области. Навершие было приобретено в 1896 году В.В. Хвойкой, коллекция которого затем была передана Императорской археологической комиссии в Санкт-Петербурге. Однако затем рассматриваемый предмет был возвращен обратно в Киев, чтобы стать частью экспозиции в Музее древностей и искусства. Мы изучили архивные материалы, имеющие отношение к данной теме, как в Национальном историческом музее Украины, так и в Институте истории материальной культуры (Санкт-Петербург). Сравнение архивной информации с данными, представленными на крупномасштабных картах и в списках населенных пунктов, существовавших в 19 веке, привело авторов к однозначному выводу, что «Папай» был найден в деревне Ново-Павловка (Лысая гора) к северу от города Никополь в Днепропетровской области. Этот район расположен в центральной части того, что предположительно называется Геррос — региона, где скифы хоронили своих царей. Как известно, местность к северу от перекрестка Каменка - Никополь изобилует скифскими курганами, многие из которых представляют собой захоронения знатных людей (например, могилы Толстой, Хоминой, Нечаевой, Орловой и др.). Здесь же находится знаменитый Чертомлыкский курган, одно из четырех захоронений высших скифских аристократов. Фрагменты похожего навершия с надписью «Папай» (рис. 6) были найдены в 1963 году недалеко от села Марьянское к востоку от Никополя, также в предполагаемом районе Герроса. Чрезвычайная редкость металлических наверший с изображением Папаи, их семантика, размер и происхождение позволяют рассматривать эти артефакты как социальные символы скифской элиты, а также, вероятно, как особые культовые предметы.

 

И. Ю. Шауб. Варварское и греческое в зольниках городов Боспора

Археологическое изучение зольников Боспора ведется с середины 1960-х годов. Однако как их происхождение, так и даже назначение до сих пор остаются довольно неясными. Настоящая статья представляет собой попытку показать, что зольники Босфора имеют много общего с аналогичными сооружениями Лесостепи. По мнению автора, это явление было обусловлено тем фактом, что на культовую практику греческих колонистов оказали влияние местные традиции через посредство их жен, принадлежавших к коренному населению.

 

С. C. Миняев, Ю. И. Елихина. К хронологии курганов Ноин-Улы

Хунну были скотоводческим народом, который в последние века до нашей эры занимал огромные пространства Центральной Азии и создал там мощное "протогосударственное" образование. Археологические памятники хунну расположены на обширной территории степного пояса от реки Енисей до Маньчжурии. Недавние исследования показали, что в большинстве случаев погребения хунну образуют комплексы, состоящие из большого центрального кургана и расположенных вокруг него могильников-спутников. Более крупные курганы расположены выше остальных; самый большой курган в каждом комплексе в большинстве случаев находится в северной части кладбища. Можно предположить, что такие большие курганы были созданы первыми и, следовательно, являются самыми ранними в каждой группе. В настоящей статье будет показано, как это возможно для одного из самых известных памятников хунну — захоронений элиты на горе Ноин-Ула в Северной Монголии. Могильник на горе Ноин-Ула расположены в трех покрытых лесом котловинах: Гуджирте, Цзурумте и Суцукте. В 1924-1927 годах русская экспедиция под руководством П. Козлова извлекла из нескольких курганов около 2000 предметов. К датируемым материалам из коллекции Ноин-Улы относятся: лакированные китайские чашки (на трех из которых указан год их изготовления); осколок китайского зеркала; надписи китайскими иероглифами на тканях; образцы дерева и древесного угля, которые были датированы с помощью анализа 14С, что позволяет сопоставить полученные результаты с данными других коллекций археологического материала. Судя по археологическим материалам и радиоуглеродным датам, возникновение могильников на горе Ноин-Ула датируется не ранее конца 1-го века до нашей эры и, скорее всего, относится к 1-му веку нашей эры. Археологические материалы из других памятников хунну в Забайкалье и Монголии также не позволяют датировать эти памятники ранее 1 века до нашей эры. Такой вывод противоречит традиционному мнению, основанному на письменных источниках, о том, что датой начала существования комплексов хунну является конец III века до н.э. Очевидно, что необходимо скорректировать общепринятые представления о хронологии культурного комплекса хунну.

 

Н. А. Сутягина. Новые данные о погребальном обряде населения долины реки Или в конце I тыс. до н. э. – начале I тыс. н. э. (по материалам могильника Цюнкэкэ I)

На рубеже 20-21 веков китайские археологи изучили и опубликовали материалы значительного числа раскопок в китайской части долины реки Или. Кладбище Цюнкеке I является одним из крупнейших некрополей, раскопанных в этом регионе. Здесь было зафиксировано несколько типов надземных сооружений и погребальных ям. Набор погребального инвентаря очень стабилен, он включает керамику, деревянную утварь, железный нож, а также отдельные находки (украшения из камня, кости и оленьих рогов, предметы повседневного обихода). Кроме того, инвентарь включает кости животных, представленные в основном хвостовыми позвонками овец. В целом погребальный обряд Цюнкеке I находит многочисленные аналогии в Синьцзяне, Семиречье, Средней Азии, а также в более отдаленных районах Центральной Азии. По аналогии с известными памятниками Семиречья некрополь можно датировать последними веками 1-го тысячелетия до нашей эры.

 

Д. Абдуллоев. Этапы перехода к мусульманскому погребальному обряду в Средней Азии

Статья посвящена переходу от зороастрийского к мусульманскому погребальному обряду в Средней Азии. Автор использует как письменные, так и археологические данные для определения типов погребальных сооружений («ката», «дахма», «астадан»), связанных с зороастрийским обрядом. Эти сооружения демонстрируют два способа захоронения трупа: а) ингумация, при которой труп укладывали на спину на пол «дахма-астадан» вместе с погребальными принадлежностями; б) очищенные кости помещали в небольшие керамические, каменные или алебастровые гробы с крышками и оставляли на "астадане" - пол вместе с погребальными принадлежностями. Переход от зороастрийского погребального обряда к мусульманскому можно разделить на три этапа. На первом этапе (середина VIII — начало IX вв.) умерших по-прежнему облачали в «дахму». В то же время, можно увидеть и некоторые черты, характерные для мусульманского обряда. К последним относятся отсутствие погребальных принадлежностей и размещение гробов с человеческими костями в могилах с боковыми нишами («ляхад»), ориентированными в сторону Мекки. На втором этапе (начало IX — начало XIV вв.) гробы были заменены ящиками из кирпича (цистами). Конструкция ящиков и способ погребения (ингумация на спине) остаются зороастрийскими, но погребальных принадлежностей нет, а лицо умершего обращено к Мекке. Именно на третьем этапе (с начала XIV в. и по настоящее время) мусульманский погребальный обряд стал доминирующим. Умерших хоронят в земле, в могилах, глубина которых не превышает среднего человеческого роста, без каких-либо погребальных принадлежностей. В одной из стен могилы на уровне дна вырыта ниша. В эту нишу кладут тело лицом в сторону Мекки.

 

А. В. Курбатов. Кожаные изделия Мангазеи по раскопкам 2001–2007 гг. как источник реконструкции особенностей культуры и ремесла русского заполярного города

В 2001-2007 годах экспедиция Центра охраны историко-культурного наследия (Нефтеюганск) и Красноселькупского краеведческого музея провели масштабные спасательные раскопки в Мангазее. Объектом исследования стал район старого котлована № 22, изученный в 1968-1973 годах экспедицией Арктического и антарктического научно-исследовательского института (Санкт-Петербург). В 2001-2007 годах было повторно исследовано 259 кв.м и обнаружено 4537 изделий из кожи, в том числе обувь (2331 предмет), рукавицы (64), футляры для ножей (61), остатки (1495), неопознанные предметы (9), подкладки (6), крышки (1), детали крепления лыж (18), коробки для компасов (3), ремни (3), части игровых мячей (6) и остатки с надписями или тиснением (2). Кожаные изделия из Мангазеи позволяют охарактеризовать одну из сторон повседневной жизни заполярного русского городка первой половины XVII века. Производство было основано в основном на привозном сырье (шкурах) и полуфабрикатах (деталях обуви). Мангазейские мастера занимались в первую очередь ремонтом бывших в употреблении вещей, хотя изготавливали и новые изделия (из привозных шкур и мехов). Часть шкур могла быть выделана на месте (оленьи и лосиные шкуры). В своем дизайне и декоре обувь, найденная в Мангазее, отражает две традиции: 1) общерусскую, связывающую мангазейские находки с материалами из других позднесредневековых городов России; 2) местную традицию, сформировавшуюся в результате адаптации к условиям полярной зоны. Некоторые особенности в дизайне обуви свидетельствуют о влиянии традиций аборигенов Севера, а некоторые виды обуви, по-видимому, были изготовлены представителями коренного населения. Торговые контакты мангазейцев охватывали, прежде всего, соседние регионы Русского Севера, включая бассейн Пинеги, Мезени, Устюг, Вологду и Холмогоры. Эти места стали источниками как местных видов обуви (высокие сапоги, кисы, камусы и т.д.), так и некоторых моделей, отражающих влияние западной моды (например, женской обуви на высоком каблуке). Часть обуви, найденной в Мангазее, могла быть изготовлена в Сибири (в Тобольске). Анализ 236 дендрохронологических дат показал, что основной этап строительной деятельности в Мангазее приходится на период между 1601 и 1638 годами. Основная масса археологических находок, в том числе изделий из кожи, также должна быть датирована этим временным интервалом.

 

ХРОНИКА

 

С. А. Васильев, Ст. А. Васильев. Первый год работы методического семинара ИИМК РАН

 

IN MEMORIA

 

Памяти Вадима Михайловича Массона (03.05.1929–19.02.2010)

 

Список сокращений

 

Правила оформления рукописей для публикации в «Записках ИИМК РАН»