Аннотация
От редакции
Гипотеза трансатлантической миграции солютрейцев. Дискуссия
А. В. Табарев Атлантическая сага, или Последнее путешествие солютрейцев (некоторые аспекты дискуссии о маршрутах первоначального заселения Нового Света)
Предложенная американскими учеными Д. Стэнфордом и Б. Брэдли солютрейская (атлантическая, иберийская) версия о возможности первоначального заселения Северной Америки носителями культуры солютре (Западная Европа) вызвала активную полемику в среде археологов. Ее авторы сделали акцент на технологические параллели между индустриями кловис и солютре (наконечники, бифасы, нуклеусы для получения призматических пластин, клады) и комфортный характер продвижения по кромке североатлантического ледника на пике последнего ледникового максимума. В статье дается детальный анализ аргументов "за" и "против" атлантической гипотезы.
Комментарии
М. В. Аникович
С. А. Васильев
В. В. Питулько
С. Б. Слободин
А. В. Табарев По следу солютрейцев: разбор полетов (ответ оппонентам)
Теория
Л. С. Клейн Гипотеза в археологии
Выдвижение и проверка гипотез в археологии рассматривается как разновидность логической операции выдвижения и проверки научных гипотез вообще. Если предъявить разом все критерии состоятельности, выдвигавшиеся при проверке гипотез, то ни одна гипотеза не пройдет проверки — все они будут забракованы сразу. Рассматривая условия состоятельности гипотез, автор предлагает сгруппировать их по уровням работы над гипотезой: сначала последнюю нужно проверить на условия научности, потом предъявить условия повышения вероятности, затем провести ее сквозь критерии доказанности, и, наконец, проверить с точки зрения критериев познавательной ценности. Автор сопоставляет проверку состоятельности гипотез в археологии с выдвижением и проверкой версий в криминалистике.
С. Лич. Археолог и детектив: от Ленинграда до Сент-Мери Мид
Палеолит
Е. В. Беляева, В. П. Любин. Ашельские рубила и истоки протодизайна
В статье обсуждается возможность использования понятия "протодизайн" для характеристики таких раннепалеолитических орудий, как ашельские рубила (бифасы). Исходный термин "дизайн" возник в связи с индустриальным производством, но в настоящее время дизайн определяется как любая профессиональная деятельность, которая придает утилитарным предметам эстетически привлекательный облик или делает их особо значимыми для пользователей. Соответственно, сейчас считается, что дизайн возник задолго до индустриальной эпохи, и для более ранних стадий непрофессионального дизайна предлагается термин "протодизайн". Чтобы лучше понять, что такое ашельские ручные рубила, кратко описывается предшествующий им период производства каменных орудий (олдованские индустрии, или Мод 1). Большинство олдованских орудий демонстрируют простые рабочие элементы (лезвия или острия), сделанные на отдельностях каменного сырья. Ашельские же макроорудия и в особенности ручные рубила впервые представляют собой не только определенную комбинацию рабочих элементов (два продольных лезвия и приостренный дистальный конец), но и намеренно оформленную объемную форму с тенденцией к симметрии в плане и в профиль. Большинство исследователей подчеркивают, что создание таких сложных орудийных форм путем полной модификации естественной отдельности породы предполагает наличие определенных мысленных моделей, или шаблонов, а также соответствующих технологий. Хотя наиболее эффективной формой для обеспечения утилитарной функции рубила считается каплевидная, в реальности их формы широко варьируют, причем их вариабельность явно зависит от географических и культурных факторов. Несмотря на более или менее серьезное влияние естественной формы и поделочных качеств сырья на технологию и морфологию рубил, внутри отдельных индустрий или их группировок часто наблюдается тенденция к стандартизации некоторых предпочитаемых форм. Встречаются также рубила с избыточно тщательной отделкой, что можно объяснить преобладанием в них не утилитарной, а скорее, эстетической или символической функций. Итак, мы полагаем, что истоки протодизайна можно проследить уже в производстве ашельских ручных рубил.
В. И. Ташак Хронология раннего этапа верхнего палеолита Западного Забайкалья (по материалам Подзвонкой)
Статья посвящена хронологии начального этапа верхнего палеолита на территории Западного Забайкалья. На основе радиоуглеродных и термолюминесцентных данных, полученных на Подзвонкой - крупнейшем палеолитическом местонахождении в Забайкалье и одном из крупнейших в Центральной Азии - показано, что в диапазоне от 35 до 40 тыс. л. н. в Забайкалье уже сложились верхнепалеолитические индустрии. Наиболее ранние этапы верхнего палеолита в Забайкалье приходятся на период 40–45 тыс. л. н. Этот факт отражен в материалах Нижнего комплекса Подзвонкой. Однако в Забайкалье пока не найдены материалы среднего палеолита, на основе которых развивалась каменная индустрия Подзвонкой
Мезолит и неолит
С. Б. Слободин Раннеголоценовые памятники Аляски
В статье дается характеристика 60 основных археологических памятников раннего голоцена, изученных к настоящему времени на Аляске, излагаются представления о классификации индустрий этого времени. Рассматриваются вопросы их хронологии, генезиса, культурной и хозяйственной специфики.
Н. А. Цветкова Ранний неолит Верхнего Поволжья: некоторые итоги изучения
В статье рассматриваются наиболее спорные вопросы в изучении раннего неолита Верхнего Поволжья (V–IV тысячелетия до н. э.). Памятники раннего неолита в регионе характеризуются керамикой с накольчато-гребенчатым орнаментом. Традиционно их принято относить к валдайской, верхневолжской и волго-окской археологическим культурам. На основании критической оценки имеющихся данных автор заключает, что валдайская ранненеолитическая культура должна скорее рассматриваться как вариант верхневолжской культуры. Автор также разделяет точку зрения Е. Л. Костылевой, А. В. Уткина, М. Г. Жилина и А. В. Энговатовой о том, что накольчатая керамика волго-окской культуры — это наиболее ранняя керамика верхневолжской культуры.
Эпоха раннего матала
А. А. Ковалев Великая чемурчекская миграция из Франции на Алтай в начале третьего тысячелетия до н. э.
Статья посвящена проблеме происхождения чемурчекского культурного феномена: группы оригинальных типов погребальных сооружений и инвентаря, появляющихся в предгорьях Монгольского Алтая не позднее середины III тысячелетия до н. э. Работы последних лет позволили детально изучить архитектуру чемурчекских курганов и существенно пополнили серию чемурчекских каменных и глиняных сосудов. Полученные данные свидетельствуют о том, что чемурчекская погребальная традиция, формы сосудов и стилистика каменных изваяний происходят от традиций, существовавших на юге Франции в 3200–2700 гг. до н. э. (дольмены Керси, анжуйские дольмены, камерные гробницы со стенками, сложенными сухой кладкой, керамика культуры Ферьер, каменные статуи группы Гар и типа Сьон-Аоста). Специфическая черта конструкции чемурческих курганов — множественные периметральные насыпи, частично перекрывающие друг друга — восходит к множественным периметральным насыпям с фасадами мегалитических гробниц Бретани, Нормандии и Пуатье V–IV тысячелетия до н. э. Неизбежным представляется вывод о миграции древнего населения из Франции в Джунгарию в первой трети III тысячелетия до н. э. Эту миграцию можно связывать с носителями пра-тохарского языка.
И. В. Палагута Орнаменты Триполья-Кукутени: направления исследований и возможности интерпретации
В статье рассматриваются возможности интерпретации орнаментов керамики культуры Триполье-Кукутени (V–III тысячелетия до н. э.). В течение последних десятилетий абстрактно-геометрические фигуры орнаментов часто трактовались с позиций свободных ассоциаций (как "лик луноликой богини", "мировое яйцо", "раковины" и т. п.). Для реконструкции значений орнаментов широко привлекались и этнографические аналогии, часто весьма далекие от исследуемого материала. В рамках структурно-семиотического подхода орнамент рассматривается как знаковая система, протописьменность, где каждый элемент или мотив должен иметь определенное значение. Детальное рассмотрение динамики развития мотивов орнаментации керамики показывает, что подобные интерпретации не имеют прочных оснований. Большая часть знаков оказывается элементами технического орнамента или разметки. Построение орнаментов в основном ведется путем разбивки поля орнамента, а не выстраивания последовательности знаков, как в тексте. Таким образом, значение имеет орнамент в целом, а не его элементы. Этнографические данные свидетельствуют о том, что трактовки одинаковых фигур орнамента могут значительно варьировать даже в пределах одного сообщества. То же показывают и наблюдения над видоизменением трипольских орнаментов. Все это исключает однозначность в их "прочтении". Основные направления их исследования лежат в области палеоэтнологических и палеокультурологических исследований, где орнаменты рассматриваются как своеобразные маркеры социальных и этнических групп древнего населения, представляющие информацию об изменениях в этническом составе и социальной структуре древних сообществ, особенностях визуального восприятия их членами формы и пространства, контактах между представителями разных коллективов.
Железный век
К. В. Чугунов Аржан-2: реконструкция этапов функционирования погребально-поминального комплекса и некоторые вопросы его хронологии
Статья посвящена реконструкции этапов строительства и функционирования погребально-поминального комплекса Аржан-2, исследованного в Туве российско-германской экспедицией в 2000–2004 гг. На основании зафиксированных в процессе исследований элементов архитектуры наземного сооружения, погребальных конструкций, стратиграфических и планиграфических наблюдений, дендрохронологических данных выяснено, что комплекс дискретен и имеет внутреннюю хронологию. Для определения времени сооружения отдельных комплексов сделана классификация наконечников стрел Аржана-2, проведен их анализ и сопоставление со стрелковыми наборами как из памятников Тувы, так и отдаленных территорий. В результате анализа этой категории находок выявлены некоторые тенденции эволюции наконечников, что позволило вычленить из всей серии позднейший комплекс. Для проверки сделанных выводов рассмотрена серия ножей, представленная в инвентаре почти каждого захоронения. Определена группа изделий этой категории находок, относящаяся к раннему пласту формирования комплекса. Выявление тенденций развития и трансформации форм различных категорий предметов очень перспективно, так как в дальнейшем может привести к построению дробной относительной хронологии алды-бельской культуры Тувы раннескифского времени. В связи с решаемой задачей в статье рассмотрены некоторые вопросы абсолютной хронологии ряда культур и отдельных памятников. Параллели и аналогии материалам элитного тувинского кургана, приведенные из памятников соседних и отдаленных регионов, показывают, что проблема синхронизации древностей Южной Сибири, Центральной и Средней Азии, других территорий по-прежнему актуальна.
О. В. Шаров, И. В. Палагута, С. В. Хаврин Находки кладов римских монет в районе Копорья
До недавнего времени памят ники римского времени на территории современной Ленинградской области были представлены случайными находками и немногочисленными погребениями, связанными с культурой эстонских каменных могильников. Открытие в 2008 г. в районе села Копорье двух денежно-вещевых кладов, в состав которых входили римские монеты, позволяет значительно расширить наши знания об истории региона в первые века н. э. Клады содержали 30 и 12 латунных монет — сестерциев и частично дупондиев — со следами изношенности и сильно корродированных; и один серебряный денарий (находка на месте клада № 2). Все поддающиеся определению монеты относятся к правлению императоров от Тита (79–81) до Луция Вера (161–169). Клады могли быть зарыты соответственно в 160–170 и 140–150 гг. н. э. Это подтверждает и химиче ский анализ металла монет: доля цинка в их сплаве соответствует графику С. Флеминга (1975) и укладывается в рамки предложенных нами датировок. Из соответствующего сплава изготовлены фибула типа Альмгрен-55 и гривна с расширяющимися концами из клада № 2, датируемые датируемые 70–170-ми гг. н. э. Сходство сплавов вещей и монет, а также значительная истертость последних позволяют предположить, что монеты использовались в качестве сырья для изготовления украшений. Клады, найденные у Копорья, могут свидетельствовать либо о включении этого региона в восточный ареал культуры эстонских каменных могильников, либо о существовании здесь родственной и синхронной ей особой археологической культуры ижорских каменных могильников римской эпохи.
Средневековье
С. В. Белецкий Псков в I — начале II тысячелетия н. э.
Результаты археологических исследований Пскова неоднократно обсуждались в литературе. На протяжении долгого времени господствовало мнение о постепенном перерастании в средневековый город племенного цент ра славян-кривичей, находившегося на площадке Псковского городища. На рубеже 1970-х и 1980-х годов автор предложил альтернативную версию, согласно которой культурный слой Псков ского городища содержит остатки по крайней мере четырех последовательно сменивших друг друга поселений, не связанных между собой преемственным развитием. Результаты раскопок последних десятилетий подтвердили эту гипотезу, а также позволили уточнить и детализировать соотношение между разными периодами в истории поселения на месте Пскова. Первые следы пребывания человека на Псковском городище относятся к эпохе неолита (III тысячелетие до н. э.), а первоначальное освоение площадки городища может быть датировано серединой — третьей четвертью I тысячелетия до н. э. (асвенская культура?). Соотношение этого поселения с поселением, оставленным носителями культуры сетчатой керамики (культуры каменных могильников первой половины I тысячелетия н. э.?), неясно. После прекращения жизни на поселении носителей сетчатой керамики площадка Псковского городища какое-то время пребывала в запустении. В середине I тысячелетия н. э. здесь появились носители культуры длинных курганов. Их поселение существовало сравнительно недолго. Затем Псковское городище оставалось необитаемым вплоть до появления здесь в VII в. переселенцев из юго-восточной Эстонии (рыугеская культура). Поселение носителей рыугеской культуры, погибшее в пожаре начала 860-х годов, непосредственно предшествовало появлению при слиянии Псковы и Великой раннегородского образования. С этого времени начался интенсивный рост поселения: в последней трети IX в. осваивается южная часть территории Псковского кремля, к середине X в. жилая застройка распространяется вдоль берега Великой, а к рубежу X–XI вв. — и вдоль берега Псковы. В первой половине XI в. площадь неукрепленной ча сти поселения достигает 12 га. В это же время в пространстве между двумя языками посада формируется курганный некрополь, центральную часть которого занимало святилище. К югу от некрополя, а также на правом берегу Псковы и на левом берегу Великой появляются неукрепленные поселения, рядом с которыми возникают могильники. Материальная культура раннегородского образования отличалась от материальной культуры предшествующего поселения по керамике, домостроительству и вещевому инвентарю. Поэтому нет оснований считать эти два поселения двумя этапами эволюционного развития одного и того же населенного пункта. В первой трети XI в. (до 1044 г.) поселение при впадении Псковы в Великую гибнет в пожаре, и на его месте возникает древнерусский город. Нет никаких сомнений в том, что этот город может быть отождествлен с древнерусским Псковом, исторические судьбы которого отразились в письменных источниках, прежде всего — в летописи. Однако соотношение Пскова второй половины XI–XII вв. с раннегородским образованием конца IX — первой половины XI в. продолжает оставаться предметом дискуссии. В любом случае безоговорочно считать эти два поселения этапами эволюционного развития одного и того же населенного пункта было бы, по меньшей мере, неосторожно.
Ю. М. Лесман Причудье, Ижорское плато и культурная специфика северорусского пограничья в XI–XII веках
Ижорское плато — небольшой плотно заселенный регион на северо-западе Новгородской земли. Древнерусские могильники появляются здесь сравнительно поздно — около рубежа XI и XII вв. В 1982 г. на основе анализа хронологии и географии их распространения автор выдвинул гипотезу о том, что первая волна древнерусской колонизации пришла сюда из Северо-Восточного Причудья, где древнерусские погребения распространены уже в третьей четверти XI в. В 2001 г. Е. А. Рябинин, приняв разработанную мною хронологию, оспорил гипотезу о происхождении первой волны древнерусской колонизации Ижорского плато. Он указал на отсутствие здесь характерныхдля Причудья артефактов. Имелись в виду шейные гривны с рыльцами, пластинчатые перстни с четырьмя волютами на концах, ленточные литые браслеты и браслетообразные височные кольца со спирально закрученным наружу концом. В статье демонстрируется наличие на Ижорском плато таких перстней и браслетов, а также наличие дериватов шейных гривен и височных колец. Недавние находки кладоискателей на западном склоне Ижорского плато показывают, что гривны, перстни и браслеты соответствующих типов, возможно, появились здесь уже в начале XI в., а не с рубежа XI–XII в., как представлялось ранее. Эти находки происходят не из древнерусских могильников, а из могильников, близких по культуре к синхронным памятникам русско-эстонского пограничья, расположенным по обе стороны современной границы (Залахтовье, Лахепера и др.). На Ижорское плато эти украшения могли попасть независимо от Северо-Восточного Причудья. Они входят в более широкую группу артефактов, которые распространены преимущественно вдоль северо-западных, северных, отчасти северовосточных и восточных границ древней Руси (в первую очередь в Латгалии, восточной Эстонии, южной Финляндии, Приладожье, на территории мордвы и муромы) в среде населения, говорившего на языках финно-угорской и балтийской групп. Менее многочисленные находки известны на примыкающих к границам древнерусских памятниках, единичные - в некоторых древнерусских городах (Новгород, Луки, Псков, Белозеро) и в Швеции. Автор предлагает интерпретировать эти артефакты как связанные с группами местного нерусского населения, которые несли пограничную службу в Древнерусском государстве в XI, отчасти XII и, возможно, конце X в. Возможно, эти группы фигурируют в письменных источниках как кълбяги (в древнерусских источниках), kylfingar (в скандинавских источниках), Κουλπίγγων (в византийских источниках). Новые находки на западном склоне Ижорского плато не противоречат старой гипотезе автора, но демонстрируют более сложную картину культурных процессов. Они фиксируют включение к XI в. территории плато в границы Древнерусского государства.
Археология Санкт-Петербурга
Т. М. Гусенцова, П. Е. Сорокин Охта 1 — первый памятник эпох неолита и раннего металла в центральной части Петербурга
Поселение Охта 1 входит в число уникальных памятников Балтики с хорошосохранившимися остатками деревянных конструкций. Исследования, проведенные на значительной площади (около 6700 кв. м), позволили выявить промысловые (рыболовецко-охотничьи) комплексы. Глиняная посуда, орудия из камня, изделия из коры, дерева, украшения из янтаря и сланца имеют широкий круг аналогий среди материалов эпохи неолита и раннего металла Прибалтики, Карелии, Ленинградской области и Финляндии. По полученной серии (более 150) радиоуглеродных дат памятник может быть отнесен к IV–III тыс. до н. э.
История археологии
И. А. Сорокина Регламентация полевых исследований в России и представления о ней государства, ученых и общественности во второй половине XIX и начале XX веков
Система лицензирования полевых исследований существует в России с 1889 г., когда был введен государственный контроль за раскопками на всех землях, кроме частных. Они допускались только по открытому листу, выданному Императорской Археологической комиссией. Поскольку памятник археологии при раскопках разрушается, необходимо было установить правила, регулирующие порядок их проведения. Это и явилось началом регламентации полевой археологии. Россия первой в мире наладила учет археологических исследований в государственном масштабе, этот порядок существует и сейчас. Основную роль в становлении централизованной системы контроля сыграло восприятие полевых работ как дела не только научного, но и государственного значения (административная составляющая регламентации). Тогда же, в конце XIX в., было положено начало оценке квалификации археологов, необходимой для отсеивания плохо подготовленных исследователей (научная составляющая регламентации). Становление нового порядка проходило сложно. Многочисленные общества любителей археологии восприняли государственный контроль как ущемление своих прав. Вместе с тем у научной общественности не было четкого понятия о методике полевых исследований и даже о самом предмете археологии. Принятию важных решений мешало соперничество основных учреждений, занимавшихся археологией: Археологической комиссии и Московского археологического общества. В результате в рассматриваемый период так и не удалось вынудить государство принять законодательство по охране памятников археологии и истории. Не были выработаны и общие методические правила проведения раскопок.
И. В. Белозерова, С. В. Кузьминых, И. Е. Сафонов Жизненный путь Василия Алексеевича Городцова (к 150-летию со дня рождения)
В марте 2010 г. исполнилось 150 лет со дня рождения Василия Алексеевича Городцова, выдающегося русского археолога, одного из основоположников отечественной археологии и основателя московской археологической школы. На основании материалов рукописного архива ученого, хранящихся в Отделе письменных источников Государственного Исторического музея, в статье прослежены основные этапы жизненного пути ученого. Сохранившиеся дневники В. А. Городцова, которые он вел с 90-х гг. XIX в. по ноябрь 1944 г. — практически вплоть до своей кончины, дают возможность проследить его биографию с раннего детства. Он родился 11 марта 1860 г. в многодетной семье дьякона Никольской церкви села Дубровичи под Рязанью Алексея Кузьмича Городцова и его жены Елены Симоновны. Учился в Рязанском духовном училище (1870-1875), затем в семинарии (1876-1879), откуда был исключен. В 1880 г. поступил в Московское пехотное юнкерское училище. Состоял на военной службе более 25 лет, уйдя досрочно в 1906 г. в отставку в звании подполковника. С этого времени он целиком посвятил свою жизнь археологии. Ранние археологические исследования В. А. Городцова связаны с Рязанью и Ярославлем, местами его службы. После переезда в Москву он становится хранителем, затем заведующим археологическим отделом Российского Исторического музея (1903–1929). Ученый разработал систему научного хранения археологического материала в музее, создал первую научную археологическую экспозицию. Он был активным популяризатором и организатором археологической науки и музейного строительства. Этому способствовала его преподавательская деятельность, которой он посвятил почти 40 лет жизни. Он воспитал целую плеяду археологов, ставших крупными учеными. Анализ архивных материа лов позволяет не только проследить основные вехи жизненного пути ученого, но и раскрывает его внутренний и семейный мир. В дневниках содержатся историче ские, этнографические, археологические сведения; записи передают восприятие природы и явлений культуры, знакомят нас с кругом общения ученого, передают атмосферу жизни в обеих столицах и в глубинке; в них отражены все его экспедиции с 1889 по 1939 г. (с перерывом в годы мировой войны и революции в 1916–1919 гг.) и связанные с ними удачи и неудачи. Дневниковые записи рассказывают о последних, военных годах жизни ученого, открывая малоизвестные страницы его биографии, которые неразрывно связаны с судьбой страны.
А. С. Смирнов Неизвестные страницы археологических путешествий Н. П. Кондакова
В статье на основании архивных документов освещаются ранее неизвестные факты экспедиций Н. П. Кондакова в Палестину и Македонию. При организации Палестинской экспедиции 1891 г. Н. П. Кондакову от лица руководства Императорского православного палестинского общества была вручена секретная инструкция, согласно которой ему предписывалось, помимо исследования ряда христианских святынь, собирать статистические сведения о православном населении. Эти сведения были необходимы Православному палестинскому обществу для расширения своего влияния в регионе и противодействия устремлениям Иерусалимской патриархии. Этим объясняется максимально щедрое финансирование предприятия со стороны Православного палестинского общества. В 1900 г. Н. П. Кондаков возглавил Македонскую экспедицию Петербургской Академии наук, перед которой была поставлена задача собрать сведения об этнической ситуации в регионе и определить, есть ли какие-либо исторические и научные подтверждения претензиям Сербии и Болгарии в Македонии. Отчеты сотрудников экспедиции уже в начале 1902 г. поступили в Военное министерство Российской империи. Главный вывод из их информации заключался в том, что границы расселения болгар и сербов в Македонии близки границе Болгарии и Сербии, определенной Сан-Стефанским договором и отвергнутой Берлинским конгрессом. Эти документы были использованы при подготовке визита российского военного министра А. Н. Куропаткина на Балканы в 1902 г.
И. Л. Тихонов Археология в этнографических музеях Санкт-Петербурга XIX - начала XX веков
Первые археологические коллекции (золотые вещи из сибирских курганов) появились в Кунсткамере в 1715 г. С 1860-х гг. Музей этнографии начал собирать и демонстрировать археологические материалы, преимущественно по каменному веку. В 1894 г. директором музея В. В. Радловым был учрежден специальный археологический отдел, позднее появился отдел исторической археологии Средней Азии. С 1906 г. музей проводил археологические раскопки в различных частях Европейской России, Средней Азии и Сибири. К 1914 г. в музее было более 33 тысяч археологических предметов. В 1912 г. была открыта археологическая экспозиция, показывающая доисторический, классический и средневековый периоды. Этнографический отдел Русского музея, созданный в 1902 г., также начал собирать археологические материалы. В 1909–1913 гг. музей организовал и финансировал исследования Н. И. Репникова в Старой Ладоге. К середине XX в. в археологическом собрании Этнографического отдела насчитывалось более 30 тыс. единиц хранения, и в 1954 г. они были переданы в Государственный Эрмитаж.
Естественные науки и археология
Рандсборг К. Климат и история.
Очерчены трудности измерения климатических изменений, а также выявления устойчивых отношений между этими изменениями и археологическими/историческими данными. В истории редка монокаузальность, а монокаузальные объяснения опасны. Тем не менее, можно говорить о том, что глобальное потепление в конце ледникового периода подстегнуло культурную эволюцию. В статье рассматриваются события и процессы, происходившие в Скандинавии и Арктике, для которых обычно предлагаются исторические объяснения без должного учета климатических факторов.
Я. В. Кузьмин Радиоуглеродный метод датирования и его применение в современной археологии: основные тенденции и достижения последних 20 лет
В работе дается обзор достижений применения радиоуглеродного (14C) метода в археологии за последние 20 лет. Основные темы обзора: 1) общее описание 14C метода для применения в археологии с его возможностями и ограничениями; 2) 14C датирование специфических объектов и материалов, включая: а) прямое датирование костей палеолитических людей; б) прямое датирование керамики, текстиля и других видов тканей, письменных документов и сходных материалов; в) определение возраста специфических веществ из археологических памятников (остатков крови, липидов в керамике, отдельных аминокислот в коллагене костей человека и т. п.); г) прямое 14C датирование палеолитических настенных рисунков и древнейших объектов искусства; 3) изучение 14C хронологии появления керамики и производящего хозяйства (земледелие, скотоводство); 4) изучение "эффекта резервуара" для 14C датирования археологических памятников; 5) достижения в калибровке 14C временнoй шкалы; 6) приложение метода "привязки по зубцам" ("анализа флуктуаций") к археологическим объектам; 7) использование бейесианской статистики в изучении 14C возра ста археологических объектов; 8) изучение динамики культурных процессов (таких, как колонизация и миграции) с использованием больших баз 14C данных; 9) междисциплинарные геоархеологические исследования. Очевидно, что 14C метод является в настоящее время неотъемлемой частью археологических исследований во всем мире.
Археологическое образование
Я. А. Шер Возродится ли в России археологическое образование?
В статье ставится вопрос о необходимости официального возрождения в наших университетах археологического образования. В ходе "реформ", проводимых Минобрнауки РФ, Россия оказалась единственной страной, подписавшей Болонское соглашение, в вузах которой не предусмотрено обучение по специальности "археология". Вопрос рассматривается на фоне той системы археологического образования, которая успешно функционировала у нас с конца XIX в. и до 1949 г. Если ее не возродить, то историческое и культурное наследие народов России окажется под угрозой полного уничтожения.
Библиография, рецензии
С. А. Васильев Каким должен быть современный учебник по археологии: североамериканский опыт (D. H. Thomas, R. L. Kelly. Archaeology. 4th ed. Belmont: Thomson Wadsworth, 2006. 568 p.)
Л. С. Клейн Археология, подпорченная в начале (Фаган Б., ДеКорс К. Археoлогия. В начале. Пер. с англ. Н. Ю. Струкова. М.: Техносфера, 2007. 592 с.)
Я. А. Шер Какие учебники по археологии нам нужны?
Л. С. Клейн Снова о системе трех веков (Rowley-Conwy P. From Genesis to Prehistory: The Archaeological Three Age System and its Contested Reception in Denmark, Britain and Ireland. Oxford: Oxford University Press, 2007. 360 p.)
Л. С. Клейн Изучая методологию археологов сталинской эпохи (Свешникова О. С. Советские археологи в поисках первобытной истории. Историческая интерпретация археологических источников в советской археологии 1930–1950-х гг. Омск: Наука, 2009. 204 с.)
Л. С. Клейн Колесный транспорт и философия исследований (Кожин П. М. Этнокультурные контакты населения Евразии в энеолите - раннем железном веке (Палеокультурология и колесный транспорт). Владивосток: Дальнаука, 2007. 428 с._
Л. С. Клейн Крепости двух индийских цивилизаций: теория и факты (Eltsov P. A. From Harappa to Hastinapura: A Study of the Earliest South Asian City and Civilization. Boston-Leiden: Brill, 2008. 240 p.)
Л. С. Клейн Труды Питтсбургского симпозиума по степной преистории (Hanks B. K. and Linduff K. M. (eds.). Social Complexity in Prehistoric Eurasia: Monuments, Metals and Mobility. Cambridge: Cambridge University Press, 2009. 438 р.)
А. Г. Козинцев Предыстория языка: общие подходы (Botha R. and Knight C. (eds.). The Prehistory of Language Oxford, New York: Oxford University Press, 2009. 348 p.)
А. Г. Козинцев Из природы в культуру: где и когда? (Coolidge F. L., Wynn T. The Rise of Homo sapiens: The Evolution of Modern Thinking. Chichester: Wiley–Blackwell, 2009. 308 p.)
М. В. Аникович, Н. И. Платонова Первобытное искусство, аутизм и "полумозглый" кроманьонец (Куценков П. А. Психология первобытного и традиционного искусства. М.: Прогресс-Традиция, 2007. 231 с.)
Л. Б. Вишняцкий Тейяк почти не виден (Chase P. G., Debenath A., Dibble H. L., McPherron. S. P. The Cave of Fontechevade: Recent Excavations and Their Paleoanthropological Implications. New York: Cambridge University Press, 2009. 270 p.)
Л. С. Клейн Долгожданный "Стратум"
In Memoria
Памяти Льюиса Бинфорда (1931-2011)
Сведения об авторах
Сокращения
Информация для авторов