Аннотация

"Археологические вести". Спб., 2013. Выпуск 19. Аннотации

«Археологические вести» № 19 – очередной выпуск ежегодника ИИМК РАН. В выпуск включены статьи, посвященные новейшим исследованиям в области археологии, истории и культуры. Вводятся в научный оборот материалы палеолитического комплекса западного Забайкалья, Жоховской арктической стоянки на острове Де-Лонга (Восточная Сибирь), могильника эпохи поздней бронзы Кумсай (Таджикистан), сельских некрополей Ольвии, а также результаты изучения железного века на острове Сокотра (Йемен). В ряде статей дается анализ различных категорий археологического материала. В частности рассматриваются чаша из Ольвии, сосуды типа «Татинг» из Нижнего Поволховья, восточная керамика и привеска-амулет с руническими знаками с Рюрикова городища под Новгородом, железные элементы оголовий из раскопок Гнёздово, поздние монеты, полученные при охранных исследованиях в Санкт-Петербурге. Специальный раздел сборника содержит две статьи по актуальным проблемам археологии. Одна из них посвящена вопросам хронологии древнеземледельческих памятников Центральной Азии, а вторая – некоторым скульптурным образам в кобано-колхидском искусстве. Дается информация о международных конференциях, об организации науки в Польше. Специальный раздел посвящен истории науки. Среди авторов ежегодника ученые из России (Москвы, Санкт-Петербурга, Петрозаводска, Читы, Владивостока), Украины, Молдовы, Англии, Польши.

Для археологов, этнографов, историков, искусствоведов.

НОВЫЕ ОТКРЫТИЯ И ИССЛЕДОВАНИЯ

 

И. И. Разгильдеева. «Планиграфия палеолитического комплекса западного Забайкалья»

Ключевые слова: Западное Забайкалье, верхний палеолит, поселение Студеное-2, пространственный анализ, жилищно-хозяйственный комплекс.

Исследования многослойных поселений западного Забайкалья позволили выделить серию жилищно-хозяйственных комплексов верхнего палеолита. Выразительность и сохранность культурных горизонтов стали определяющими факторами для изучения общей организации поселений. В работе представлены результаты исследований сложносоставного жилищно-хозяйственного комплекса палеолитического времени (18 тыс.л.н.) горизонта 5 поселения Студёное-2. Сочетание статистических данных, технико-типологического метода анализа, результатов трасологических исследований, изучение планиграфических закономерностей, позволило выделить зоны хозяйственно-бытовой специализации древнего поселения. Особое внимание уделялось анализу внутренней планиграфии структур типа «жилище». Применение метода построения круговых моделей привело к критическому переосмыслению интерпретации конструктивных элементов культурного горизонта. Функциональное определение коллекции орудий в совокупности с характером фаунистических остатков определили направление охотничьей специализации древних обитателей.

Представленный планиграфический анализ позволил реконструировать овальное по основанию жилище, размерами около восьми метров по длинной оси, в центральной части которого располагались два очага. Основной вход в жилище находился с востока, по направлению к реке. Возможно, с другой стороны существовал дополнительный вход, который имел небольшие размеры. За очагами возле западной стенки жилища определились «спальные» места. В планиграфии поселения было предположено существование с северной стороны от жилища небольшого сооружения типа калтами (получума), в котором проводился ремонт и изготовление/хранение охотничьего вооружения.

Аппликативные и сырьевые связи каменного инвентаря, характер фаунистических остатков свидетельствуют о единовременном функционировании жилищно-хозяйственного комплекса и указывают на непродолжительность периода обитания. Археологический материал включает представительный орудийный набор, полностью выполненный на приносном сырье. Поселенцы использовали для орудий высококачественное сырье и отличались большой избирательностью даже в подборе «строительного» камня.

Техника расщепления представлена двуфронтальным уплощенным нуклеусом и сериями клиновидных микронуклеусов и снятых c них микропластин. Трасологический анализ позволил выделить орудия со следами работы по рогу/кости, скобления и резания шкур, ножи по мясу/мокрой шкуре, ножи по дереву. Большинство орудий крепилось в рукоятках. Орудия долго находились в работе и неоднократно переоформлялись. Из костяных орудий найдены ретушер, фрагменты игл и шильев.

Изделия из камня, помимо тщательности обработки, демонстрируют эстетически привлекательную цветовую гамму. Находки предметов неутилитарного назначения – фрагмент орнаментированного рога «жезла начальника», бусинки из различных материалов, использование минеральной краски обозначают уровень художественного восприятия мира древними поселенцами.

О сезоне обитания поселения можно говорить только с определенной долей условности. Палинологические спектры горизонта реконструируют растительность сартана.

 

 

 

В. В. Питулько, В. В. Иванова, А. К. Каспаров, Е. Ю. Павлова. «Тафономия, пространственное распространение, состав и сезонность фаунистических остатков из раскопок Жоховской стоянки, о-ва Де Лонга, Восточно-Сибирская Арктика (сезоны 2000–2005 гг. с добавлением материала 1989 и 1990 гг.)»

Ключевые слова: Сибирская Арктика, о-ва Де Лонга, Жоховская стоянка, фаунистические остатки, тафономия, пространственное распределение, сезонность.

Жоховская стоянка, расположенная под 76° с.ш. в Сибирской Арктике (на о-ве Жохова, о-ва Де Лонга, Новосибирские о-ва), является одним из наиболее северных археологических памятников мира и древнейшим следом пребывания человека в высоких широтах, свидетельствующим об освоении человеком этих территорий ещё в эпоху раннего голоцена, около 8000 л.н. Начало систематическим исследованиям Жоховской стоянки было положено в 1989-90 гг. в ходе работ экспедиции ААНИИ А-162, проводившей работы на о-вах Новосибирского архипелага. Исследования Жоховской стоянки, результаты которых обсуждаются в данной статье, были проведены в рамках исследовательского проекта «Zhokhov-2000» в 2000 – 2005 гг., начатого по инициативе видного американского антрополога Э. С. Карпентера (Edmund S. Carpenter) и при поддержке Rock Foundation (Нью-Йорк, США).

В настоящей работе рассматриваются фаунистические остатки из раскопок Жоховской стоянки в связи с их тафономией, пространственным распространением, видовым и половозрастным составом. Культурные отложения стоянки, сформировавшиеся около 8000 л.н., подверглись разрушительному воздействию термоэрозионных и термокарстовых процессов, и сохранился во вторично промороженном состоянии в виде культуросодержащих толщ, заполнивших термокарстовые понижения рельефа. Тем не менее, несмотря на своеобразие геологии и тафономии, они сохраняют в главных чертах элементы изначальной пространственной структуры памятника. Показано, что в пределах изученной площади вскрыты участки, отвечающие различным по времени циклам обитания.

Удалось существенно уточнить данные о характере стратегии жизнеобеспечения, практиковавшейся обитателями Жоховской стоянки. Это своеобразная адаптационная модель подвижных сухопутных охотников, практиковавших промысел северного оленя и белого медведя в отношении 2:1. Благодаря выявленным следам охотничьего воздействия, удалось реконструировать не только стратегию, но и тактику промысла. Добыча оленя была всесезонной, тогда как промысел медведя осуществлялся в основном в зимнее время, преимущественно на берлогах.

На основании уточнённых данных о сезонности промысла северного оленя и белого медведя, полученных в результате оценки сезона гибели животных по регистрирующим структурам, оказалось возможным реконструировать особенности годового хозяйственного цикла обитателей Жоховской стоянки. Установлено, что это был базовый лагерь, использовавшийся круглодично. Летняя активность на лагере была минимальной. Напротив, зимний период характеризуется значительным объёмом добычи, в эти же месяцы добыта большая часть белых медведей. Осенняя добыча оленей характеризуется максимальным показателем.

Жизнедеятельность жоховских охотников существенно облегчалась тем, что территория острова Жохова тогда была ещё окраиной прибрежной материковой равнины. Это мнение подтверждают, как представляется, рассмотренные в настоящей работе данные. Местные условия были достаточны для того, чтобы поддерживать небольшие группы охотников. Помимо необходимых пищевых и сырьевых ресурсов, здесь имелся в достатке и важнейший в открытых пространствах ресурс – топливо в виде плавникового леса – доступный вдоль береговых линий. Какова была территория группы, сказать невозможно, но, вероятно, речь может идти о площади, включавшей в себя крупные острова современного Новосибирского  архипелага – о-в Новая Сибирь, и, возможно, о-ва Фаддеевский и Котельный.

 

 

 

Ю. Г. Кутимов. «Новые исследования могильника эпохи поздней бронзы Кумсай (Таджикистан)»

Ключевые слова: Таджикистан, Гиссарская долина, поздний бронзовый век, могильник Кумсай, смешанные культурные традиции.

В середине II тыс. до н. э. глубинные районы современного Таджикистана активно осваивались различным по образу жизни и материальной культуры населением: древнеземледельческими племенами сапаллинской культуры, которые пришли сюда с территории древней Северной Бактрии и степными племенами андроновской (федоровской) культуры, пришедшими из степной зоны Евразии. Благоприятные природно-климатические условия обитания позволяли им вести привычный образ жизни, основу которой составляли земледелие и отгонное скотоводство. Культурные контакты и способы взаимодействия земледельцев и скотоводов находят отражение в археологических материалах. В настоящее время, на территории Таджикистана известно несколько десятков археологических комплексов эпохи поздней бронзы, каждый из которых в той или иной степени свидетельствует о смешении различных культурных традиций. Одним из наиболее интересных в этом отношении памятников является могильник Кумсай в Гиссарской долине.

Могильник Кумсай исследовался в 1987–1988 и 2007 гг. Новые исследования были проведены в 2012 г. Материальная культура, представленная в могильнике Кумсай, имеет ярко выраженный смешанный характер. В погребениях встречается керамика, а также металлические изделия (желобчатые браслеты, подвески различных видов, бусы), которые относятся с одной стороны – к андроновской (федоровской) традиции, а с другой – к сапаллинской культуре на молалинском этапе её развития.

В ходе раскопок могильника Кумсай в 2012 г. были обнаружены новые материалы, неизвестные ранее на территории Таджикистана. В частности, в погребении 27 была найдена височная подвеска с тремя конусообразными выступами (рис. 15, 5). Точные аналогии ей пока неизвестны на территории Средней Азии и степной зоны. Не исключено, что ближайшими ей по типу украшениями являются так называемые «трехбусинные» подвески сумбарских могильников Юго-Западного Туркменистана (рис. 18, 2–9) и поселения Кокча 15 тазабагъябской культуры Нижнего Приаралья (рис. 18, 10), а также крюковидные подвески, представленные в комплексах могильников Кумсай, Дашти-Кози, Туюн и Бустон 6 (рис. 18, 11–14). Керамический сосуд с каннелюрами (рис. 15, 6), найденный также в погребении 27, имеет типичную для керамики федоровской культуры горшковидную форму с отогнутым наружу венчиком и плавной профилировкой тулова. В то же время, данный сосуд изготовлен в соответствии с земледельческими керамическими традициями на гончарном круге и имеет печной высокотемпературный обжиг. Желобчатый браслет из погребения 27 (рис. 15, 4), а также бронзовые и пастовые бусы из разных погребений типичны для андроновских (федоровских) памятников Зеравшанской долины (Дашти-Кози, Чака, Муминабад).

Исследования таких комплексов, как могильник Кумсай, расширяют наши знания об уровне материальной культуры и формах культурных связей древнего населения эпохи бронзы Средней Азии.

 

 

 

И. А. Снытко. «Погребальные сооружения сельских некрополей Ольвии в контексте древнегреческой ритуальной практики населения Нижнего Побужья позднеархаической, классической и эллинистической эпох (VI–III вв. до н. э.)»

Ключевые слова: Нижнее Побужье, VI–III вв. до н. э., сельские некрополи Ольвии, погребальные сооружения, древнегреческая ритуальная практика.

В предлагаемой статье на основе многолетних исследований рассматриваются типы погребальных сооружений некрополей хоры Ольвии VI – III вв. до н.э. Автор выделил и охарактеризовал три основных типа могильных конструкций – ямы (Рис.1 – 6; 8, 2,4), подбои (Рис.8, 1, 3; 9; 10; 11, г, в) и земляные склепы (Рис. 11, а, б). Среди ямных конструкций можно выделить пять основных подтипов. Особое внимание уделено монументальным ямным могилам (подтипы 4 и 5, Рис. 4, 5; 6; 7; 8, 2), которые рассматриваются в сравнении с одновременной жилой земляночной архитектурой Ольвии, поселений её округи, а также схожих погребальных сооружений Скифии. Анализ типов могил проводится в соответствии с временем их использования на сельских и в городском некрополях. Отмечается более позднее появление сложных погребальных конструкций (подбои, земляные склепы) на сельских могильниках, нежели в Ольвии, что, вероятнее всего, было связано с разновременностью процесса социально-имущественной дифференциации среди населения города и его аграрной территории. Отмечается постепенность этого процесса на ольвийской сельской округе на разных этапах её освоения в позднеархаическую – раннеклассическую и в классико-эллинистическую эпохи. Типы погребальных сооружений сельских некрополей по своим особенностям и технологии обустройства полностью аналогичны известным ольвийским, что свидетельствует о единых с городом традициях и эллинской культуре населения хоры в VI – III вв. до н.э. Погребальные сооружения в качестве «жилищ» для умерших, особенно в архаическую эпоху, иногда имитировали обычные жилые сооружения, из-за чего их следует рассматривать в контексте архитектуры Ольвии этого времени на фоне общеэкономического уровня развития общества.

I 

 

 

А. В. Буйских. «Новая чаша мастера Palazollo из Ольвии»

Ключевые слова: Ольвия, вторая четверть VI в. до н. э., чернофигурные чаши Сиана.

В статье публикуются фрагменты чернофигурных аттических киликов Сиана из раскопок Ольвии Понтийской последних лет. Несмотря на фрагментарность находок, выделены основные мастера, расписывавшие эти сосуды во второй четверти VI в. до н. э. Большая часть найденных в Ольвии фрагментов киликов Сиана представлена преимущественно сосудами мастеров С и Taras, причем всех периодов их деятельности (рис. 1–4). Выделен сосуд мастера Palazzolo (рис. 5), единственный пока среди известных находок, соотнесенных с этим вазописцем, в Северном Причерноморье. Расширен круг сосудов, расписывавшихся мастером Palazzolo – помимо киликов Сиана, к ним добавлены чаши. Указано на важность находок фрагментов чаш Сиана в закрытых археологических комплексах Ольвии, что дает возможность коррелировать ранее известные датировки отдельных категорий материалов. Новые ольвийские находки позволяют по-новому рассматривать вопросы, связанные с количественными и качественными оценками поступления афинского импорта в северопричерноморские центры, и в частности в Ольвию, во второй четверти VI в. до н. э.

 

 

 

Ю. А. Виноградов, В. А. Жуков, А. В. Сарабьев. «Результаты изучения железного века на острове Сокотра (2006, 2008–2012 гг.)»

Ключевые слова: Йемен, о. Сокотра, археологические памятники, схема культурной трансформации во II–XIII вв.

Остров Сокотра (Йемен) являлся объектом археологического изучения в середине 80-х гг. ХХ в. в рамках работ Советско-Йеменской комплексной экспедиции, с 2006 г. здесь были начаты работы Российской комплексной экспедиции Института востоковедения РАН под руководством В. В. Наумкина и А. В. Седова. За это время были проведены раскопки памятников к западу от столицы острова Хадибо: Хажря-1, 2, 3, 4 (рис. 1, 9–12). Раскопки на городище Хажря (Хажря-4) позволили считать, что оно относится к VII–XIII вв. В 2006 г. было раскопано несколько могил на некрополе Кезе, расположенном вдали от побережья.

В 2010 г. было обнаружено поселение Кош (Kosh) (рис. 1, 1), давшее материалы II–V вв. н.э. Здесь впервые были получены материалы, позволяющие подкрепить информацию письменных источников о значении Сокотры в международной торговле, развернувшейся в Индийском океане в первые века н. э.

В 2011–2012 г. на острове были проведены масштабные разведки и открыты новые археологические памятники. Собранные на них археологические материалы стали основой для первой хронологической схемы развития сокотрийской культуры. Обследованные памятники предлагается разделить на четыре группы.

1. Первая и самая ранняя: Кош, Ка’ар-1, 2, 3, 4, Кадама. В нее же следует включить и явно многослойные памятники Сук и ‘Анисхен (‘Anishen). Местная керамика на них представлена одним типом круглодонных горшков с выделенным горлом и отогнутым наружу краем (см.: рис. 2–4; 5, 8–11; 7). Она не имеет ничего общего с культурой Юга Аравии, и, как представляется, появилась на острове вместе с индийскими мореходами и торговцами. Тем не менее, именно эти горшки стали основой для формирования классического сокотрийского керамического комплекса. Импортная керамика, представленная, прежде всего, сосудами типа torpedo jars и посудой категории clinky fired earth ware, позволяет датировать эти памятники II–V вв. н. э.

2. Переходная группа: Кешре, Эрeсель, Насан (Nasan). В местной керамике этого времени появляются миски и сосуды с округлым туловом, стенки которых сужаются к краю (см. рис.: 6, 9). Возможно, появление этих типов, в особенности второго из названных, следует связывать с влиянием культуры Юга Аравии. На этих памятниках имеется также посуда с прочерченным орнаментом, но очень грубо исполненным. Среди импортной посуды представлены фрагменты «clinky fired earth ware». Вполне возможно, что эту группу можно датировать VI в.

3. Классическая для Сокотры группа: городище Хажря, Хажря-2, Таухак, Кезе, Жайле, Бербер. К ней же, безусловно, относятся некоторые комплексы ‘Анисхена. Для этой группы характерна местная керамика трех типов: круглодонные горшки с выделенным горлом и отогнутым наружу венцом, округлые сосуды со стенками, плавно сужающимися к непрофилированному венцу и, наконец, миски (см.: рис. 5, 1–4; 8; 10). Для первых двух типов весьма показательным является сложный орнамент, состоящий из прочерченных линий, насечек и наколов. Особой пышностью орнаментации отличается посуда, предназначенная для использования в погребальном ритуале, на ней порой встречаются прочерченные по сырой глине кресты. Импорты представлены стеклянными сосудами, китайским селадоном (celadon) и немногочисленной гончарной керамикой, место изготовления которой не вполне ясно. Предположительная датировка этой группы: VII–XIII вв.

4. Поздняя группа: Хажря-1, 3, Хамер ди Хасан (Hamer Di Hasan) (рис. 5, 5–7), ‘Анисхен. Среди характерных для нее импортных материалов представлен бело-голубой фарфор и стеклянные браслеты. Эти материалы позволяют датировать названные памятники XIV в. и позднее.

Предложенная схема не является окончательной, являясь лишь рабочей гипотезой.

 

 

 

В. Гимпу. «Древнейшая церковь Пещеры Бекира возле города Сорока»

Ключевые слова: Молдова, VI–VII вв., церковь Пещеры Бекира, темплон.

Автором установлено, что в церкви Пещеры Бекира, расположенной вблизи г. Сорока (Республика Молдова), имеется изображение темплона, вырезанного на передней и, из-за малых пропорций храма, на боковой стене в меловой породе. Его ценность, помимо ранней датировки VI – VII веками, состоит в том, что он представляет собой одну из самых ранних моделей темплонов и, сохранившись в первозданном виде, является по сути уникальным.

Вместе с этим, автор также обращает внимание на то, что румынское слово tâmpla (тымпла) которое является одним из обозначений иконостаса, вероятно, происходит от греческого templa, форму множественного числа для слова темплон, что также может указывать на присутствие этой конструкции на данной территории с самых древних времен.

 

 

 

М. А. Кулькова, А. В. Плохов. «Сосуды типа «Татинг» из Нижнего Поволховья и Сен-Дени по данным естественнонаучных исследований»

Ключевые слова: Нижнее Поволховье, Старая Ладога, Сен-Дени, керамика типа «Татинг», петрографический и рентгено-спектральный анализы.

В последние годы для определения черт сходства и различия между встреченными в низовьях Волхова обломками «татингских» сосудов, установления технологии их изготовления, а также для сравнения этих находок с аналогичной керамикой, происходящей из других регионов Европы, были использованы некоторые естественнонаучные методы.

В данной работе представлены данные петрографического и рентгено-спектрального флуоресцентного изучения восьми фрагментов «татингских» сосудов из раскопок на Земляном городище Старой Ладоги, фрагмента кувшина из кургана №7 могильника Плакун, а также двух образца «татингских» изделий из Франции (Сен-Дени), привлеченные нами для сравнения.

По составу формовочной массы среди проанализированных образцов «татингских» сосудов выделено шесть групп. Полученные результаты сопоставлены с данными английских и немецких ученых. Сравнение формовочных масс и химического состава показало, что среди экземпляров «татингских» сосудов, найденных в Нижнем Поволховье, есть как близкие, так существенно отличающиеся от образцов с памятников Западной Европы.

Зафиксированное различие в формовочных массах и в химическом составе среди фрагментов «татингских» сосудов Нижнего Поволховья подтверждает мнение ряда европейских исследователей о существовании нескольких центров изготовления этой керамики, а также показало, что найденные при раскопках Земляного городища обломки керамики принадлежали, по крайней мере, четырем изделиям.

Существенное отличие кувшина из могильника Плакун по данным естественнонаучных исследований от проанализированных черепков «татингских» сосудов с Земляного городища позволяет говорить не только о том, что эти изделия были сделаны в разных гончарных центрах, но и о том, что они, возможно, не в одно время и различными путями появились в Нижнем Поволховье.

 

 

 

В. М. Горюнова. «О восточной неполивной керамике Рюрикова городища X в.»

Ключевые слова: Рюриково городище под Новгородом, X в., поливная посуда, торговые связи с Волжской Булгарией.

Среди керамических материалов Рюрикова городища третьей четверти X в. выделется небольшое число сосудов, связанных с восточными интересами этого центра. Их можно разделить на три подгруппы.

Первая подгруппа представлена частями кувшинов темно-серого цвета с полосчатым и сетчатым лощением. Происхождение таких форм следует связывать с коренной территорией салтово-маяцкой культуры. Аналогии им есть в материалах Саркела 30 – 60-х годов X в.

Вторая подгруппа объединяет лепной кувшинообразный горшок с петлевидной ручкой и лепные ручки от разных сосудов. Такие сосуды относятся к синкретичной группе лепной керамики боршевской культуры, подражающей ряду гончарных салтовским форм. Прослеживается также влияние кочевнических традиций.

Третья подгруппа представлена фрагментами двух плоских крышек и гончарных сосудов охристо-желтого и охристо-красного цвета с полосчатым лощением. Эта керамика была привезена на Рюриково городище из района Среднего Поволжья.

Появление поздних салтовских лощеных кувшинов и лепных боршевских сосудов на Рюриковом городище вероятно связано с участием его жителей в рейде Святослава в 964/65 гг. по землям вятичей и разгроме Саркела.

Третья подгруппа керамики свидетельствует о начале стабильных торговых связей Рюрикова городища с нарождающейся Великой Булгарией.

 

 

 

Т. С. Дорофеева, С. И. Стеблин-Каменская. «Новая находка привески-амулета с руническими знаками на Городище под Новгородом»

Ключевые слова: Рюриково городище под Новгородом, бронзовая подвеска со знаками, транслитерация рун.

В 2011 г. на Городище под Новгородом (Рюриково городище) в рамках подготовки к 1150-летию Российской государственности экспедицией ИИМК РАН проводилось обследование участка, предназначенного для установки памятного знака «Княжий камень». Раскоп (108 кв. м) находился на центральной площадке памятника в 40 м к юго-западу от ц. Благовещения. Несмотря на сильную нарушенность культурного слоя в этой части памятника, на уровне материка удалось выявить комплексы, относящиеся к первоначальному этапу поселения на Городище под Новгородом. Среди находок из заполнения одного из них особый интерес представляет литая металлическая привеска в форме усеченной пирамидки с колечком для привешивания, сделанным из рубчатой проволоки. Привеска сделана из низкооловянистой бронзы с примесями (основа – Cu; Sn~1%; Zn< 0,7%; Pb<0,3%; следы As и Ag). Длина привески – 26 мм, размер верхней части – 3,3 × 4,5 мм, основания – 4,4 × 7,3 мм. Колечко диаметром 12 мм сделано из рубчатой проволоки толщиной 1,7 мм, изготовленной также из сплава на основе меди (основа – Cu; Fe<0,6%; следы Pb, As, Ag).

Трасологический анализ показал, что на поверхности всех четырех граней привески имеются намеренно нанесенные линии. По мнению С. И. Стеблин-Каменской, эти линии, вполне вероятно, являются руническими знаками.

В материалах новгородского Городища известны две бронзовых привески, на которых также есть рунические надписи. Отметим, что одна из привесок-амулетов, по всей вероятности, была изготовлена на самом Городище человеком, уже не понимавшим смысла воспроизводимых им знаков. В культурном слое памятника оба предмета оказались предположительно во второй половине X – рубеже X–XI вв. Третья медная привеска-амулет с рунической надписью была обнаружена при раскопках в Старой Ладоге в слое второй половины X в.

Рунические знаки на новой городищенской привеске позволяют предполагать, что они также были нанесены в магических целях, то есть мы можем рассматривать находку 2011 г. как амулет. Форма новой городищенской привески отличается от трех известных металлических амулетов с руническими надписями, но она также сделана из металла, имеет колечко для крепления, знаки надписи расположены вдоль граней привески, и, следовательно, могла использоваться в тех же магических целях, что амулеты на металлических пластинках.

Прямых аналогий для четырехгранной металлической привески пока не найдено, но не исключено, что она была сделана в подражание янтарным привескам трапециевидной формы или каменным оселкам-амулетам, известным по погребениям Бирки. У индоевропейцев точильные камни и оселки, наряду с другими каменными предметами (каменными топорами, жерновами и пр.), являлись атрибутом бога грозы и неба. Таким образом, сделанные из камня точильные камни или оселки имели культовое назначение, следовательно, и новая привеска-амулет с руническими знаками могла иметь отношение к культу Тора.

Интересен контекст, в котором была найдена привеска. Вместе с ней в заполнении раннего комплекса были встречены: серебряная бляшка-привеска; фрагмент скандинавской равноплечной фибулы; бронзовая игла от кольцевидной фибулы; бронзовый салтово-маяцкий перстень с крестообразно расположенными «лапками»; пять фрагментов аббасидских дирхемов, относящихся к двум первым этапам обращения восточных монет на Руси, а также две бронзовые весовые 14-гранные гирьки. Вещевой комплекс постройки, где была найдена привеска-амулет может быть датирована второй половиной IX – второй половиной X в., а по составу керамического комплекса не позднее третьей четверти X в. По всей вероятности, не позднее этого времени яма была засыпана культурным слоем, уже накопившемся на поселении, поэтому в заполнении и оказались вещи, бытовавшие в хронологическом интервале от второй половины VIII в. до конца X в. Время и место изготовления и функционирования рассматриваемой привески, а также нанесения рунической надписи нам неизвестны, но амулет с рунической надписью стал уже третьей подобной находкой на Городище под Новгородом.

 

 

 

В. В. Новиков. «Находки железных элементов оголовий из раскопок в Гнёздове»

Ключевые слова: Гнёздовский археологический комплекс под Смоленском, крестовидные накладки от конской упряжи, реконструкция уздечных наборов.

В статье представлены находки элементов уздечных наборов, выполненных из железа, из раскопок на территории Гнёздовского археологического комплекса. В настоящее время известно 10 предметов, которые происходят из раскопок курганов. Находки могут быть разделены на две группы. К первой группе относятся находки крестовидных накладок на пересечение ремней. Они часто снабжены простым циркульным орнаментом и покрыты лужением. Во второй группе – находки колец с трапециевидными распределителями. Аналогии рассматриваемым предметам встречаются на территории Скандинавии и в целом датируются 10 веком. В статье предложены варианты реконструкции оголовий с подобными элементами.

 

 

 

Н. С. Курганов, К. В. Горлов. «Изучение монет как археологического материала в процессе реставрации»

Ключевые слова: Санкт-Петербург, нумизматический материал XVIII–XX вв., вопрос сохранения или удаления патины в процессе реставрации.

В статье сделана попытка развития методологической базы в области реставрации нумизматического материала. Показаны различные взгляды реставраторов и ученых-нумизматов на относительно того как должна выглядеть монета после чистки. На примере нумизматического материала, обнаруженного в ходе раскопок на Тульской улице в Санкт-Петербурге показано, что эстетический подход сохранения «благородной патины» иногда может повлечь за собой снижении информативности монеты как важнейшего исторического источника. На примере Российских монет XVIII–XIX веков показано, что при аналитическом подходе и детальном изучении в процессе реставрации может быть выявлена не только информация о монетных легендах, но и об истории перечеканки монет.

 

 

 

АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ АРХЕОЛОГИИ

 

 

А. Ю. Тарасов, М. Б. Зобков. «Методика потокового анализа продуктов расщепления камня с использованием программ распознавания изображений»

Ключевые слова: потоковый анализ сверхбольших коллекций, программы распознавания изображений.

Методика потокового анализа археологических материалов позволяет существенно уменьшить временные и прочие затраты за счёт одновременной обработки значительного количества объектов, что особенно важно при анализе сверхбольших коллекций. В настоящей работе предлагается методика потокового анализа с использованием программы распознавания изображений ScionImage, предусматривающая фотографирование нескольких сотен сколов одновременно и последующий анализ полученных изображений в компьютере. Методика позволяет вести автоматизированный подсчёт количества объектов и определение их размеров. Подробно описана процедура проведения анализа, необходимые технические детали, проведена верификация результатов распознавания.

 

 

 

В. А. Алёкшин. «Бусины-пряслица Алтын-депе и вопросы хронологии древнеземледельческих памятников Центральной Азии»

Ключевые слова: Центральная Азия, Алтын-депе, «бусины-пряслица», хронология, распространение, культурные контакты.

Территориальное распространение и хронологическое распределение в Центральной Азии и на Среднем Востоке неорнаментированных терракотовых, глиняных и каменных усечёно-биконических бусин-пряслиц, служивших, вероятно, утяжелителями для орудий прядения или вязания, позволяют сделать четыре вывода.

Во-первых, эти вещи, существующие в Центральном и Юго-Восточном Туркменистане в широком хронологическом диапазоне от начала третьей четверти V тысячелетия до н. э. до начала третьей четверти II тысячелетия до н. э., не могут рассматриваться в качестве хронологического индикатора для датирования культурных отложений Алтын-депе эпохи позднего энеолита и бронзового века.

Во-вторых, появление этих поделок в Центральной Азии (подгорная полоса Копетдага, археологические комплексы периода развитое Намазга I) связано с культурным влиянием сопредельных иранских областей, например, Северо-Восточного Ирана (Гисар I), где аналогичные изделия известны с конца V тысячелетия до н. э., а, возможно, и ранее.

В-третьих, в подгорной полосе Копетдага и дельте реки Мургаб бусины-пряслица, начиная с эпохи энеолита и в бронзовом веке, являются одной из категорий массового археологического материала, тогда как за пределами этих регионов они встречаются значительно реже, в основном в Северо-Восточном (Гисар) и Юго-Восточном (Тепе Яхья, Шахри-Сохте) Иране, а также в Афганистане (Мундигак, Дашлы 3) и юго-западном Пакистане (Мохенджо-Даро, Чанху-даро).

В-четвёртых, в Центральной Азии вне ареала анауской культуры эти артефакты, представлены лишь на юге Узбекистана (поселение I культуры Заманбаба и памятники культуры Сапалли), Иногда в сапалинских археологических комплексах встречаются бусины-пряслица, которые исполнены в иной традиции, распространённой на юго-западе Туркменистана (сумбарские могильники) и на некоторых памятника Северо-Восточного Ирана (Шах-тепе III–II).

 

 

А. Ю. Скаков. «О некоторых образах кобано-колхидского искусства: скульптурные изображения лежащего зверя и зооморфные свастики»

Ключевые слова: Кавказ, кобано-колхидская культура, VIII–VI вв. до н. э., мотив зооморфной свастики.

В различных районах кобано-колхидской культурно-исторической общности выделяется серия синхронных (конца VIII – первой половины VI вв. до н.э.) и стилистически близких предметов (бляшки, скульптурные изображения на топорах, кинжаловидные привески, навершие в виде зооморфной свастики), объединяемых по характерному изображению головы и пасти животного. На Кавказе отмечается группа наиболее ранних зооморфных свастик, позволяющих предполагать происхождение этого образа именно отсюда, а не из глубин Центральной Азии. Благодаря перемещениям ранних кочевников начиная с VI в. до н.э. образ зооморфной свастики распространяется по Восточной и Центральной Европе.